| Тутта Стоп |
|
Если Вы любите юморески, то Вам сюда! А после юморесок будет лирика. (Мне почему-то кажется вполне логичным, что и читать, и сочинять стихи лучше в хорошем настроении.)
УСЛУГА Самые свежие цветы, будьте добры. Ой, нет, только не эти! Мне в подарок, не на кладбище. Куда мне красные гвоздики?! Да, свежие они, но все равно ассоциации нехорошие. Кому цветы? Даме. Нет-нет, не пожилой даме -- молодой. Как зачем?! Мужика увела. Нет-нет, травить цветы не буду, особо стойкие не нужны. Пусть себе осыпаются. Ой, хотя нет, осыпающихся не надо -- он ей и без того гадит. То вещи разбросает, то наследит. Еще и за цветами убирать. Пусть будет счастлива. Возьму, чтоб крепкие были. Как их семья. Что? Теперь крепких семей не бывает? Захотели -- развелись? Да куда она от него: с работы ушла, ребенок у них... Нет-нет, муж доволен. Сам хотел, чтобы она дом держала и таким образом в его работе ему помогала. Не то, что я, дура, -- карьера, карьера. У них этот, как его... Семейный бизнес. Да, он ей платит. Каждый день, ближе к вечеру. Сама видела, как десять рублей давал. Странно, что за соперницу радею? Не странно: она мне тут одну услугу оказала. Нет-нет, я ей все за это простила. И клевету ее, и любовь разрушенную. И что детей у меня до сих пор нет. Она же меня так выручила. Ну как ей не простить, как?! Пионы есть? Красивые цветы! Он их еще пивонами называет. Они, говорит, как он сам -- ну, ейный муж то есть -- кудрявые. Значит, говорит, как и он сам, пивоны. Да, такой он у нас, пиво любит. И коньяк, и водку. Он всего пивон. Как с утра для поправки здоровья начнет, так до ночи остановиться и не может. Нет-нет, это он не дома. Это у него горючее. Ему для дела, не для безобразий, так что пьет он исключительно на работе. Сослуживцы пытались его иначе заправлять. Кто пирожками, кто чаем, кто обедами. Потом рукой махнули: он на обедах не работает, так странно его механизм устроен. Клиенты, правда, все время начальству жалуются. Тогда он и напивается по-настоящему, с горя. Поэтому протрезветь к своему возвращению домой никак не успевает. А дома он не пьет, нет! Нечего. Что? Да, все время пьяный так себя и называет: цветочек, пивончик... Да, действительно, лучше ей не дарить пионов, чтоб про пьянство мужа не вспоминала. Я же добра ей хочу. Такую услугу она мне оказала, такую услугу! Вот эти? Тогда они тоже не годятся, напоминают... Ну да, цветок в форме сердца, символ любви. Только у него от этой любви сердце совсем больное. Не бывает теперь такой любви, говорите? Да любит он, до беспамятства! Нянчится с ней, как с ребенком. Из магазина -- на руках, до работы -- на руках! Обнимет и несет. Вот ей-богу! Все отдать за нее готов! Хоть последнюю рубашку, хоть жизнь. Да-аа, бутылка так многих, многих... А эти вот, такие интересные -- это что? Как?! Аралии? Нет, тогда не надо: орет он на нее. И я б за орущего не пошла... Нет-нет, он раньше не орал. Это с тех пор, как долгов наделал. Кто в долг давал, на него орут. Ну надо же ему на кого-нибудь тоже орать? Но он нечасто орет, потому что приходит за полночь, а уходит часа за три до работы. Нет, они близко от его работы живут. Это потому, что он пешком везде ходит. Да-да, везде только пешком. Врачи прописали, чтобы он обязательно ходил пешком. А как же -- и в гости, и по магазинам, и за город только пешком. Врачи же сказали: обязательно. А она -- с ним! Сказано ведь в Писании: да прилепится жена к мужу своему. Нет, он не такой плохой, Вы не подумайте чего... Вот праздники криком он ей не портит. И выходные тоже. Он как раз, когда другие люди отдыхают, работает. Нет, эти цветы, пожалуй, тоже не надо: на звездочки похожи. У ее мужа звездная болезнь прогрессирует. С чего началась? Да в телепередаче себя увидел. Про звезд передача. Нет-нет, он собственной персоной, не двойник. Да не вру я, на что мне врать? Да, молодец он у нас, с концертной... этой... арматурой не расстается. И в этот раз донес все в целости и сохранности, пока звезду интервьюировали. Там, вдалеке, на заднем плане его с этой, арматурой, хорошо видно. Темно там, правда. Но лицо даже один раз показали. В три четверти. Затылка. О, Вы гений! Розы ей надо, точно -- розы! Редкий сорт -- это хорошо. Как говорите, называется? «Женский каприз»? Не надо ей напоминать, наверное... Женщин он ненавидит. Всех. Возьму лучше чайные. Цветы красивые, традиционные, никаких особенных ассоциаций. Чего он нас ненавидит? А у него психоз начался. И дамам пришлось его в больницу отправить. Мужики же не позаботятся, им же ни до кого дела нет. А в больнице врачи и медсестры тоже были дамы... Или всё из-за того, что кололи его психотропами? Точно не скажу, кто ж этих психов знает. Ой, не буду я розы брать, пожалуй. Они с шипами, уколется и про мужнины уколы вспомнит. Чего ж ей подарить-то? Ума не приложу... Все цветы перебрала? По второму кругу иду, говорите? А хоть и по второму, не могу я без подарка. Так мне услужила, такое чудо сотворила... Какое чудо? Да я же говорю -- мужика у меня увела! Да, давайте красные гвоздики! Траурные, зато свежие. Хоть чем-то отплачу человеку. Хорррошие цветы! ЧИТАТЕЛИ В списке произведений за этот день высветилось какое-то странное название. Нет, конечно, этот поэтический портал всегда был с прибабахом, но такого здесь еще не видали. «Я читатель», -- гласило название, заинтриговывая и ставя в тупик. Хлопнув по ссылке, я оказалась на странице с не менее странным произведением. Во-первых, в прозе. Во-вторых, всего из двух строк. В-третьих, оно было написано понятным и грамотным языком. В-четвертых, оно подчинялось логике! И если все предыдущие особенности просто били местные рекорды по необычности, то наличие логики уж вовсе ни в какие ворота не лезло. Текст был следующим: «Я ничего не сочиняю, я всего лишь читатель. Очень люблю поэзию и зарегистрировалась на портале, чтобы иметь возможность оставлять отзывы». И всё. После произведения красовалась длиннющая лента рецензий. «Как это здорово!», «Удивительно!», «Потрясающе!», «Какой Вы замечательный человек!», «Как тонко Вы чувствуете!» -- писали ей поэты и поэтессы. Дааа, такого количества положительных отзывов, оставленных за столь короткий срок под произведением, этот портал тоже еще не видел. Читала я все эти отзывы и думала: а сколько же нас, недовостребованных, недочитанных, недохваленных?! И решила присоединиться. Теперь у ста тысяч авторов портала было целых два (!) читателя. СОЦИЛОГИЯ Какая хорошая штука поисковик: набираю в ней слово «социлогия» -- ну, очепятался, с кем не бывает. И она мне тут же выдает 242 сайта, 1798 страниц с этим словом. А также ценную информацию, что за месяц я -- 276-й идиот, который его ищет. До меня еще 275 было. И что Вы думаете? Чудо-машинка еще и предлагает его купить, это слово. И объявление по нему разместить. Между прочим, выгодно -- за месяц таких идиотов было почти триста, которые его искали. Уж явно больше искали, чем мою фамилию. Они -- за «социлогией», а я им -- рекламу. С фамилией. Чтобы знали. И фотку, фотку побольше. Можно даже не свою, а покрасивше, и чтоб во всю страницу. А попробуйте наберите «карова»! Мне машинка 81 тысячу 54 страницы в интернете отыскала. Искали, правда, карову меньше, чем социлогию, -- всего 133 человека. Интеллигентная публика у нас, доложу Вам. Совсем далекая от природы. Не любит сельское хозяйство. Вот Вам плоды урбанизма. Правда, при ближайшем рассмотрении, часть сайтов оказалась белорусскими -- у них это нормально, «карова» через «а» писать. Они не то, что мы. Они умные. Пока мы время тратим на дурацкие правила, они чего-нибудь полезное учат. По одной ссылке я-таки щелкнул -- ВАААУ! Каровы там, представляете, -- с рогами такие, морды из загона торчат, только что не мычат. Ну прямо как живые. Я протащился. Нет, вообще страницы там разные были. Было и такое: «Прага, Каровы Вары, авиабилеты». А еще лингвистический форум высветился -- там как раз обсуждали: «Почему мы пишем корова, а не карова?» Наверное, к белорусам заглянули. Но это лингвисты, бог с ними. Они нам просто орфографическую реформу готовят. Устроили засаду в интернете и готовят. Думают, что их никто не видит. Что все такие же, как они, грамотные. А я вот неграмотный, я их нашел. Зато какие изящные выражения встречались в среде пользователей: «Страшная карова в плане визуальном», «Джереми Айронс, Мелани Гриффит и какая-то карова в роли Лолиты», «худая карова еще не газель», «типо ящур без каровы», «товарисчи, поимейте совесть, паавтарите мессаджи в личку, у мя там карова повылизывала ваши мылы». Или вот стишок:: «Захади к нэму лечытца и карова и валчыца, орки, ельфы, чувакы всем памогут медбраты!!!» Ну не все, не все такие. Некоторые искусство любят, науку. Один этимологию слова «карова» от слова «кар» выводил. Англичанин, однако. Другой рассказывал на форуме под названием «Новости мировой культуры»: «Помница едем мы значит в афтобусе... типа на Грушинский фестиваль... праезжаем па какой-то сельской месности... видим -- пасуца каровы... такие ... Эти ... каровы жрали канаплю, ...!» Или вот картина, например, была: «Каровы под кайфом», на сайте «Звероловлев», в рубрике живопись. Есть же и интеллигентные люди. А еще один -- такой же, как я. На форуме мораль разводил по поводу статистики в поисковиках на слово «карова». Так у него страниц было найдено 24 204. А я через год после него искал. 81. Тысяча. Нет, интеллигентная у нас публика, что ни говори. И день ото дня растет. Изучать такую может только социлогия. Никакая другая наука не справится, нет! КОФЕ Алло, привет, это я! Ох, и мой бывшенький! Ох, и сволочь! К молоденькой ушел. Ага. К такой, длинноногой. Всего-то ума, что ноги. Вместо всего остального. Всё, ку-ку. Нет больше мне хорошего черного кофе. Но я отомщена. Отомщена! То я вокруг него бегала -- «подай то, принеси это!» Теперь сам бегает, для своей длинноногой. У них комната маленькая, с ее ходулями развернуться негде. Ага, если он бегать сам не будет, она снова что-нибудь поломает. Да, вот компьютер его снесла, средство производства. Ничего-ничего, теперь узнает, каково в моей шкуре. Алло! А, это ты... Нет, и холодного не осталось, ни капелюшечки. Да, и тебе вот евойный кофе тоже жалко. Как ты меня понимаешь! Каково это: был, был -- и ушел. Ни кофе тебе, ни мужика. Но ничего, ему там тоже несладко. Она же стирать не умеет ни черта. Вещи его положила в хлорку. Белые, говорит. Ну всё и расползлось. Сейчас ведь всё из синтетики делают. Пришлось ему денежки выкладывать, новые шмотки покупать. Теперь сам всё стирает. Ну да, ты ж его знаешь, столько лет к нам в гости ходила. Да, жмота такого еще поискать! Так что теперь сам стирает. Да какая машинка! Он же жмот. Я его сколько пилила -- нет, так и не купили. А неужто он теперь машинку без распила себя на части купит? Руками, руками... Нет, его длинноногая хоть и без мозгов, а с головой. Ей пора учебник по дрессировке мужчин писать. Она же гений: сколько баб годами мучаются, чтобы мужика стирать заставить, а эта -- нате, за две недели ухитрилась. Ну он и сам молодец -- по длине ног выбирал. Привет, это я! Слушай, у тебя случайно никого нет, кто кофе хорошо варит? Нет? Я б даже заплатила, только чтобы как у него кофе. Да, вспоминаю... Какой он хороший. Какой нежный. Какой восхитительный. Как мне помогал! Так я раскаиваюсь... За всё, за всё! Ну черт меня дергал за язык! Ну как я могла так ругаться! Ах, даже слезы на глаза. Да где же найду? Да не нужен мне никакой другой! Не нужен! Ты подруга или кто? Ты мне зачем ему изменить предлагаешь?! Да причем тут мужики?! Сама знаю, что в мире их три миллиарда! А кофе-то, кофе мой где? Мой хороший, мой нежный, мой восхитительный! Алло! Что, в метро его встретила? С этой, как ее... На руках нес, и еще четыре сумки?! Ах он сволочь! Меня он даже из ЗАГСа до машины не донес, уронил по дороге. Ааа, ну конечно, такие ходули-то, где ж тут каблуки не поломать. Ей и земли-то, поди ж ты, не видно. Манекенщица. Дядя Степа. Всё правильно, в метро на эскалатор босиком не пускают. Глаза у него стали грустные и вид не ахти? Дозанимался, значит, с ней этим, модным. Как его... Сексом! Не от этого? Так больше не от чего: он трудоголиком сроду не был. А когда простужается, то румяный, как ангелочек, и глазки блестят. Как же! Целый день телевизор смотри, а тебя только с ложечки кормят. У меня б тоже заблестели, кто б меня так кормил. Чтооо? Она ужин решила сготовить? По поваренной книге? Отравила, значит. И кормила его. С ложечки. Сама, значит, не успела. Здорова, значит. И он ей простил?! Еще над этим не думал? К ее маме опаздывали. А до того он неделю специально готовился. Зря она так. Это ведь тяжеленное испытание, тащить его к теще. Точно теперь разведутся. Нравственные страдания во время этой встречи даже видеть невозможно. Бедная, бедная теща! Да, да, снова я. Этот мой, звонил. Жалуется. Говорит, она на его гватемальский кофе духи случайно пролила. «Шанель». И на бразильский тоже. Ну да, обратно попросился. Ну да, у меня-то зерна есть, остались еще с «до-развода». С чегой-то вдруг ты меня так резко проведать собралась? Какая чашечка?! Какой кофе?! Ты же знаешь, что я его варить не умею... Аааа, на его кофе. На вкусный. Ты что, думаешь, я счастья ему желаю? Столько лет меня мучил. Нет уж, никакого обратно. Пусть живет со своей длинноногой! И черт с ним, с кофе! ЖЕРТВА РЕЖИМА -- Юлиан Семенов -- жертва режима, -- кричал телевизор. Это рекламировалась какая-то новая передача. Анонс поставил в тупик мою голову. В нашем доме произведениями Юлиана Семенова была украшена целая книжная полка. Но в Останкино, конечно, головы побольше моей. Им, безусловно, видней. Жертва -- так жертва. Хотя странно... На другой день я купила в киоске женский журнал. А в нем -- на разворот, крууупнющими буквами: «Белла Ахмадулина -- жертва режима». Это как же, думаю... Вся страна ее знает, стихи ее помнит, песни на эти стихи поет. И вон что, оказывается. Вечером радио включаю. Хотела новости культуры по радио послушать. Услышала. Новость. Андрей Вознесенский -- жертва режима. Побежала в наше литературное кафе и давай всех спрашивать, что же это происходит. Писатели только плечами пожимают. Ничего не понимают. Как так случилось, что теперь все жертвы, всем плохо было... Просветил меня всеведущий М. Говорит: -- Понимаешь, раньше было не принято жаловаться. Они и теперь не жалуются и всё-всё отрицают. Стесняются очень. Вдруг как бы чего не вышло. Даже если автор клянется и божится, что его не зажимали, -- не верь. Даже если награды показывает, премии там всякие -- не верь. И изданным книгам, и мешкам писем от поклонников -- не верь. Это автор не перестроился просто. -- А как же артистка такая-то? -- говорю. -- И квартира в центре Москвы у нее четырехкомнатная. И лауреатства. И всю жизнь по заграницам. И снимали ее сколько. И заслуженная, и народная. А туда же -- репрессированная. Тоже. Это как? -- Ну, понимаешь, это внешнее. Это антураж. А сколько ведь она страдала! Что, разве теперь нравственные страдания творческого человека, умиравшего под пятой режима, не в счет?! Эээ, нет! Это вам не мышечная дистония от отсутствия масла. Это вам не дистрофия от отсутствия хлеба. Это пострашнее! Это духовное умирание, это попирание нашего внутреннего мира. И мы не простим! Жертвам режима должны быть созданы экстрасанаторные условия и выплачена денежная компенсация. И мы будем этого добиваться. Вот! В общем, не поняла я ничего, но промолчала. Где мне, с моим юмористическим умишком, постичь их логику. А вчера в наше кафе ворвался Н., потрясая пахнущей типографской краской газетой: -- Евгений Евтушенко -- жертва режима! -- Да нет, ты что -- он агент КГБ! -- молниеносно отреагировал всеведущий М. -- Да ну, не может быть... А тут пишут, что его тоже не печатали. -- Так это для маскировки, для маскировки. -- Нет, ну как же так -- своего и не печатать... -- А вот так. Чтоб от других не отличался. И вспомнила я, какими тиражами не печатали Евгения Евтушенко. И как завидовала моя зеленая юность этим тиражам. Но еще больше -- этому слогу, по сю пору остающемуся для меня образцовым. И плюнула я на пол кафе да и ушла восвояси. ПТЕРОВЕД Он подкрался предательски -- птеродактилем, птероямбом и птеропиррихием, этот жуткий любитель древностей, этот хитрый птероведище. Он был настолько коварен, что для начала влил в меня полбутылки водки. А после с Тверского бульвара уволок в подмосковную тьмутаракань. О, этот Тверской бульвар! Не ходите там. Вы видели -- вон, за забором, у дома номер двадцать пять стоит памятник? Несколько лет назад памятнику еще выкрасили ботинки черной краской. Так вот: в этом месте бродят страшные люди-поэты, не попадайтесь им на глаза! Они смотрят на мир сквозь розовый флер, ищут муз и кружат головы молоденьким барышням. Они читают стихи по бульварам и поднимают тосты за здоровье памятника Есенину. Они болтают своим хорошо подвешенным языком о несбыточном, указуя десницею в небеса. Пока другая рука исследует талию собеседницы... И время от времени поправляет лапшу, развешанную на розовых ушках девушки. Вот так один из этих страшных людей и зазвал меня в тьмутаракань. В гости к пельменям и другу-поэту. Тверская, метро, Киевский вокзал и километры железной дороги промелькнули, словно во сне. Друг уже ждал нас на станции, и дальше мы шли втроём. Поэты громко читали стихи. Встречные торопливо переходили на другую сторону улицы... Когда же мы расположились за круглым столом в темной поэтической комнатушке и пельмени были съедены, птеровед принялся меня просвещать. -- Кааак, -- говорил, -- ты не знаешь, что такое ямб?! И что такое хорей??!! Это ненормально! Друг чокался с птероведом рюмкой и вторил: -- Да-да! -- и тут же вслед за водкой отправлял в рот соленый огурец. -- Это же размеры! Это же основа ритма! -- гремел птеровед, грохая лапой по столу. -- А ритм -- это... Огурец хрустел за огурцом, но ямбы с хореями яснее не становились. Птеровед сжимал мои ледяные лапки своими горячими ручищами и втолковывал: -- Один слог ударный, другой безударный -- это хорей. Повтори. -- Хорей. -- Что хорей?! -- Два слога. -- Да, а каких? -- Кто их знает. -- Ну смотри -- «Буря мглою небо кроет...» Какие слоги ударные? -- В каждом слове! Бутылка потихоньку пустела, вскоре на столе появилась вторая. Мне успели прочитать лекцию о дактилях, гекзаметрах и перешли на спондеи с пиррихиями. -- Слушайте, хватит про ваши херьяперья, -- ныла я. Птеровед сидел передо мной на корточках и сочувственно-внимательно заглядывал мне в лицо. -- Надо, -- говорил он, поглаживая мою коленку. -- Надо, -- соглашался другой поэт, разливая по рюмкам. Еще через полчаса просветитель упал на колени и голосом влюбленного, лишенного последней надежды, стал читать классиков. Cочный бас раскачивал люстру, а комната кружилась. Пиррихии ползли по занавескам, спондеи исследовали разводы кетчупа на тарелках, гекзаметры водили хороводы... Однако всё когда-нибудь заканчивается, и водка тоже. В конце концов мы с поэтами разбрелись по разным углам комнаты, укутались одеялами и затихли. Но выспаться мне было не суждено. Посреди ночи мой кавалер начал жутко приставать ко мне. Забрался на мою постель и: -- Что такое, -- говорит, -- ямб? -- Отстань, -- отвечаю, -- я спать хочу. -- Нет, -- сгребая меня в охапку и потрясывая, возражает мой приятель, -- ты сначала ответь. -- Буря, -- бурчу. -- Неееет, -- измывается садист, -- это хорей. А ямб? -- Слушай, я ж вообще уже не соображаю. Какие твои ямбы с хореями?! -- А вот быстрее ответишь -- быстрее заснешь. Что такое гекзаметр? -- Дактиль, -- меня осеняет внезапно. -- Тааак, -- не унимается зверюга. -- А какой? -- Шестистопный, -- со злости ляпаю я. -- Хорошо, спи. Через какое-то время снова чувствую неласковое потрясывание за плечо. Тень на фоне окна чудится просто зловещей: -- Так что такое ямб? -- Этот, как его... двустопный. -- Дву... дву... -- подсказывает тень. -- Двусложный. -- А ударение куда? -- Ни снайуу-у. У-уййуууу. -- Ну так запоминай: «Мой дядя самых честных правил...» -- Не знаю я, кого он правил, но... -- Все равно спать не дам! -- обрывает тень и пропадает во мраке. Уже светало, когда он пришел последний раз. Начал меня будить, потрясывая. Несколько не рассчитав, задел моей головой стену. В голове вспыхнуло, и голова изрекла: -- «Мой дядя самых честных правил...» Что это? -- Ямб, -- ответил птеровед. -- А «Буря мглою небо кроет...»? -- Хорей. -- Ну иди спи, -- сказала моя голова и упала на подушку. Не знаю уж почему, но птеровед от меня отвязался. Мы тряслись в утренней электричке. Среди жуткой толчеи птеровед умудрился открыть потрепанную книгу и стал декламировать что-то по-старославянски. Пассажиры так же, как и я, совершенно изнемогали под тяжестью утра, и любитель древностей остался жив. На вокзале мы распрощались. Поэты отправились на учебу в институт, а я -- на работу. Пролетело время. Страшная ночь канула в мифическую Лету, воспоминания потускнели. Но одна забавность все-таки осталась. Теперь я время от времени бормочу себе под нос: -- «Буря мглою небо кроет...» Нет, не то. «Мой дядя самых честных правил...» Ага, ямб... И ничуть не расстраиваюсь, когда поздним вечером от меня шарахаются редкие прохожие. ПРИНЦЕССА НА БЕЛОМ КОНЕ Весна была поистине волшебной. Она -- Золушка! -- ничем не примечательная, нашла себе принца! О, как радовалась она. Хоть принц был Бывшим Принцем и Без Королевства, это ровным счетом ничего не меняло: у подруг Золушки не было и такого, самого завалящего. И полпринца тоже не было. Принц Без Королевства был неповторим и непредсказуем. -- Половина девятого утра для меня -- глубокая ночь. Обычно я встаю не раньше одиннадцати, -- важно рассказывал Принц про свои королевские подвиги. Золушка с упоением слушала его: это было так необычно. Он любил побеседовать с ней перед сном. Ложился же обычно в два. Золушка вставала в шесть. Но это было ничего -- за драгоценные минуты с ним она отдала бы что угодно. Он знал об этом. Частенько он упрекал ее в том, что она ему изменяет. Или не любит его. Или просто дура. Обычно в такие дни он бывал пьян. Она все понимала: ведь работать Принцем так тяжело, ему просто необходима разрядка. Так и длилась их идиллия. Но однажды приехала в их местность Маленькая Принцесса на Белом Осле. Она тут же дала Белому Ослу пинка под зад, чтоб не мешался, и бросилась на колени перед Принцем. Она жаловалась на несправедливую судьбу, на подлых людей, прикинувшихся ее друзьями и обманувших, на мачеху, выгнавшую ее из дома. И всем, всем вокруг твердила, что она, Маленькая Принцесса, божественно красива и достойна всего. И не понимает этого только отпетый мошенник и висельник. Никто не хотел быть отпетым. Даже Принц. И Золушке пришлось уйти. О, сколько горьких слез она пролила! И решила она во что бы то ни стало вернуть любимого. А для этого ей надо было стать Принцессой на Белом Коне. Причем одного Белого Коня и подобающих одеяний было недостаточно, потому что так любая женщина выглядит по праздникам, а актрисы в театрах -- каждый вечер. Нужна была настоящая свита и собственное принцессество. И если мужчина мог все завоевать мечом, то Золушке пришлось работать не покладая рук. Ей всё, всё нужно было создавать с самого начала. Она расплачивалась бессонными ночами. Она забыла, когда последний раз была на природе. И она считала каждый грош и отказывала себе во всём. Однажды, совершенно случайно, Золушка увидела себя в зеркало -- и ахнула! Как она постарела! Она выглядела лет на десять старше своего возраста. Такая страшилище не была бы нужна никому ни за какое приданое. Если только ее не собирались отравить уже в день свадьбы, разумеется. И пришлось бедняжке бежать к добрым феям. Добрые феи забрали конечно же большую часть будущего приданого, но на покупку принцессества все-таки кое-что осталось. И вот все было готово: и приданое Золушки, простите, Принцессы, и она сама. К тому времени дела у Принца пошли худо. Дети орали отвратительно и совершенно не давали высыпаться. Деньги приходилось зарабатывать без счета. Да что без счета -- ему бы хватило уже одного того, что их приходится зарабатывать. Как он кричал: «Я не для этого рожден!» Но все было напрасно. Вдобавок Маленькая Принцесса оказалась самозванкой -- у нее не было ничего, на что рассчитывал Принц, а характер на поверку оказался отвратительным. Обманщица предпочла сдать пьяного Принца на несколько месяцев в больницу, а не вытирать его сопли, как было обещано. Словом, появление Золушки пришлось очень кстати. Свершилось: она приехала Принцессой на Белом Коне, у которой есть свита и пусть маленькое, но свое принцессество. Она надеялась, что он поймет всю глубину своих заблуждений и принесет ей свои извинения. Бывший Принц Без Королевства был несколько пьян. Амбре и замедленная королевская координация выдавали его. -- Я встаю каждый день в двенадцать. Не сплю до трех часов ночи, -- снова начал рассказывать он про свои королевские подвиги. Принцесса спросила о чем-то важном. Но Принц, не слыша ее, продолжал: -- Я много стал выступать с речами... -- Фи, -- сказала Принцесса. И отправилась восвояси. С той поры жила она долго и счастливо. С кем хотела. ЧУДО Отправили вчерашних абитуриентов Литинститута на трудовой фронт. Выдали кисти, выдали ведра с краской и велели приводить в порядок забор. И грустнел, глядя на эти хилые разведотряды, памятник Герцену. Видно, в наказание, пригнали его на литинститутский двор: народ всегда и везде ленив, так уж водится. А работники пера --это уж вообще не работники малярной кисти. Но случилось чудо! Открыло чудо сиё дверь в кабинет проректора по хозяйственной части и изрекло: -- Дайте еще краски, пожалуйста. А то закончилась. С радостью бесконечной всё ему было выдадено, и отправилось чудо дальше наводить порядок. Вышел проректор попозжа во двор, глядь -- забор безлюдный, чуда нет. Метнулся глазами туда, сюда... И увидел диво свое посреди институтского сквера. В живописном окружении древес и кустов. С кисточкой, с красочкой. Трудолюбивое. Чудо украшало ботинки Герцену. ПО ПОЛИТИЧЕСКИМ СООБРАЖЕНИЯМ К нам в кафе прибежал поэт, со страшной новостью: из института отчислен Н. По политическим соображениям. -- А это кто? -- говорим мы. -- Да с другого отделения, не с нашего курса, с чужого семинара... -- А это как -- по политическим? -- Ну, не сдал. -- Как не сдал??!! -- изумлению присутствующих нет предела. Все знают, что вылететь из Литинститута за академ не-воз-мож-но. -- Да так -- сдавал, сдавал и не сдал. Профессору Гвоздевой. Все облегченно вздыхают: -- Нуу, так то ж Гвоздевой... -- А она ведь его предупреждала, когда он в девятый раз экзамен не сдал. -- Ну, и чего ж он? Выучил бы, и делов-то. -- Да мы ему тоже говорили: «Выучи ты!» А он говорит: «Не буду! По политическим соображениям...» О СЛАВЕ Один поэт и композитор, песни которого слушала вся страна, поспорил со своим другом. -- Меня же никто не знает, ты что! -- говорил автор. -- Да ты лауреат премий! Твои песни вон, на улице распевают, -- возражал друг. -- Да? А ты поди на эту улицу, спроси, кто их написал. -- И пойду! -- И зря. -- По радио песни есть, по телевидению -- есть! Не может быть, чтоб не знали! И потащил автора на улицу, спрашивать. Остановил проходивших мимо маму с дочкой-подростком. -- Вот он -- уникальный человек, -- показывая на поэта и композитора, объяснял спорщик. -- Плоды его трудов известны всей стране. А он твердит, что никому не нужен и никому неизвестен! Вот вы -- вы скажите ему: кто он? Мама с дочкой переглянулись: -- Депутат?! ПРО ПОЛИТИКУ Встречаем в литинститутском дворе Валеру. Жгучего брюнета с модельной, бросающейся в глаза внешностью. И что большая редкость -- с мозгами и талантом. Мы дамы. Нас трое. И мы окружаем. Чтоб точно не вырвался. И приступаем к допросу: -- Ты это писал? -- Что «это»?! -- Про помидоры! -- Какие такие помидоры?!! -- Ну, такое там... эротическое. -- Какое еще эротическое?! -- Да ходят по общаге листы. Можно начинать читать с любого места. -- Какие листы... -- Желтоватые! Напечатанные на машинке. Нам очень нравится! И для наглядности демонстрируем пару трофейных, конфискованных у однокурсников бумажек. -- Так это ж про политику!!! ЮМОР Редактор подростковой газеты дала мне задание: написать о светлом, добром, разумном. И повеселее. А то у нас в газете всё то подростковая преступность, то беспорядки на концертах, то письма в редакцию с угрозой вскрыть себе вены, если мы не передадим слова любви и нарисованные фломастером сердечки Андрею Губину... И решила я тогда написать про сеятелей. Про тех, кто сеет разумное, доброе, вечное. Про учителей то есть. А поскольку о школе нашим подросткам не очень-то интересно, их на мякине не проведешь, понадобились особые сеятели. Искала я их, искала... и нашла. В заведении под названием «Синий алхимик». Преподавали там рок-музыку. Из всех кабинетов раздавался только тяжеляк, а некоторые преподаватели выглядели, как форменные фрики, -- ну чего еще современному подростку надо? Юмора, правда, о сеятелях не вышло, пришлось еще одну статью накатать. «Пособие по походу в гости, или лучше переесть, чем недопить». Обе заметки взяли, редактор осталась довольна. А я поехала фотографии своим героям отвозить. Захожу в «Синий алхимик», отдаю... И тут преподаватель меня ни с того ни с сего и спрашивает, с наездом так: -- А ты почему на лекции ко мне не ходишь? -- Нну, -- замялась я. -- Бббуду хходить... И закипели мозги от обилия терминов: контактанты, конфликтные и бесконфликтные системы, древнерусские хоралы. На лекциях то и дело раздавалось: -- Есть люди-профаны, с ними никакая коммуникация искусством невозможна... Весь юмор в том, что попсу в нашей стране делают непрофессионалы... А вот тут у Чайковского юмор, саксофон, -- джазло из соседнего клуба на пять тактов забежало... Что такое политональные наложения? Большой юмор, потом как-нибудь расскажу... Почему говорю «замены в последовательности доминант», а идем в тактовой сетке по субдоминантам? Не вопрос, а юмор! Потому что доминанты и потому что идем... Узнав, что я теперь собираюсь поступать в музучилище, преподаватель провел со мной воспитательную беседу: -- Вот видишь карниз для штор? Юмор в том, что я два года не мог прибить его. А все потому, что я музыкант. Наша ужасная профессия... Я попыталась вспомнить, сколько лет не мог отремонтировать балкон мой папа-немузыкант, и не смогла. Тогда я стала вспоминать, сколько клал плитку в ванной папа моей подруги. Получалось, что за это время мы с подругой, во-первых, успели отучиться в школе, а во-вторых, я снова запуталась. По-любому, если бы мой папа был музыкантом, то балкон был бы уже давно готов. И ванная комната в доме подруги -- тоже. Значит, надо замуж за музыканта, подумала я. -- Вот так-то! -- закончил свой спич гуру и сел за пианино. Когда он заиграл, я облегченно вздохнула: теперь никогда не узнает, что я всё пропустила мимо ушей. Народу на каждую следующую лекцию приходило все меньше и меньше. Группа редела с фантастической быстротой. Затем ее объединили с еще одной такой же. Затем еще с одной... -- Весь юмор в том, что дослушать до конца эти лекции могут только люди с очень высоким IQ, -- объяснял преподаватель. -- Глупые отсеиваются в самом начале занятий. Середнячки -- чуть позже. До конца ходят только умные и талантливые. И мы ходили, регулярно принося деньги за занятия. Через какое-то время гуру заявил тому, что осталось от нашей и еще пяти групп: -- Предлагаю перейти на «ты». Называйте меня без отчества, просто по име |